Последние статьи
|
|
|
|
|
|
Интересный факт
|
|
| Крупнейший в мире производитель опиума – Афганистан. Здесь производятся 95% всего мирового опиума, и даже 10 лет оккупации американскими войсками не сумели замедлить «промышленность». |
|
|
Google
|
|
|
|
|
|
| Мужики в юбках, волынки на улицах, а виски в номере — и всё это Шотландия! |
ВО ВТОРОЙ РАЗ в Великую Британию я нежданно-негаданно для себя попал в самом конце сентября 2004 г. И застрял ровнехонько аж на шесть недель. А как только народ на улицах городов и весей бывшей советской родины устал размахивать красными флагами, иконами первотворца всемирной коммунии и распылять по сторонам революционный радикализм начала ХХ века, поминая очередную дату эпохальных перемен, так и мне вскорости после этого и приспело времечко грузить собственное тело в авиатранспорт и аккуратно нести его над облаками назад в Отечество. Но… всё по порядку.
Началось всё с очередного коммерческо-производственного проекта наших отцов-кормильцев, а именно, закупки оборудования по переработке металлолома. Говорят, весьма прибыльно, но это так, к слову.
В общем, задача была поставлена предельно простая: прибыть на место, проконтролировать разделывание закупленного жалеззя и переправить его в родное стойбище частного капитализма. Команда подобралась тож достойная: №1, назовем его Командир, №2 вербальный посредник (он же бумажно-творческий менеждер мобильного офиса), он же я, то бишь Негреев Александр Анатольевич, №3 Механик (у нас он проходил просто как Олег) и №4 Электрик (ну, это Вася, хороший мужик).
Накануне отлета я долго изучал карту региона и пытался запомнить названия тамошних мест, с непривычки, правда, и спервоначалу получалось не очень, зело мудрёно однако.
Короче, в утро, обозначенное на билетах как дата убытия, собравшись в условленном месте втроем, не считая водилу Сережку с Фольксом, отправились в Национальный центр авиаперемещений под Смолевичами, по пути подобрав Командира с пожитками.
При оформлении багажа в авиацентре решили сделать по-цивильному: отправить его в конечный пункт (Эдинбург — Edinburgh), чтобы не иметь заморочек в Лондоне при смене рейсов. Позже по прилету наша попытка приобщиться к ценностям и традициям развитого сообщества индивидуумов вышла нам хорошим боком, так что без вещичек пришлось перебиваться лишние сутки. Но это было чуть позже, ну а после погружения на борт, воспарения над пейзажами уходящей вниз страны колхозного спортизма и постановки на устойчивый курс решено было отметить первые впечатления «Белорусским бальзамом», сначала с чаем-кофе, потом и так пошло неплохо. Отмечали в основном впечатления Олега, ибо, по его искреннему признанию, он летел почти что в первый раз (а самый-самый первый раз он не помнил в силу передозы во времена своего романтического студенчества).
Как бы то ни было, земли туманного Альбиона мы коснулись по расписанию и, проплутав по Гатвику (Gatwick – один из аэропортов Лондона) в поисках нужной стойки некоторое количество времени по причине уже моего беспамятства, вызванного, видимо, эйфорией перенасыщения лингвистическим упоением, в конечном итоге пройдя погрузочные формальности, двинулись почти строго на север в столицу мужских юбок кильтов (kilt) и волнующе-заунывных волынок.
Не обнаружив личного имущества на выходе (обычная история, как нам сказали. Просто лондонские аэропорты справляются с пересылкой багажа примерно на 75%) и пребывая по этому поводу в несколько расстроенных чувствах, перебрались из аэропорта через залив Firth of Forth в застолбленный отельчик «Ferrybridge» — местечко достаточно уютное и немноголюдное.
Разбежавшись по норам обитания, принялись обживаться. Вот здесь и поджидали первые сюрпризы. У меня не работал душ, ну да ладно, я вполне обходился и ванной, а вот Олегу повезло меньше. Душ у него работал, но очень контрастный получался: то кипяток, то ледяная вода. Короче, сильно он переживал за места спереди и сзади, откуда ноги растут.
Освоившись в узких коридорах, рассчитанных на двух комплектных особей среднестатистических габаритов, протискивающихся одновременно бочком, выбрались на открытое пространство поглазеть на окрестности под названием North Queensferry (небольшое поселение коттеджного типа, что-то вроде спального района-пригорода Эдинбурга). Впечатления сразу же захватили: почти над головой на высоте не менее 50 метров (а то и более!) нависает громада железнодорожного моста, по которому некоторые поезда проносились со свистом и грохотом реактивного самолета, примерно в километре от него другой мост — автомобильный, местность хорошо всхолмленная. В общем, красота неописуемая!
Довольные собой и местом обитания, вернулись в отель, дабы отметить успешное прибытие и разбавить горечь временной утраты пожитков (которые были доставлены прямо в отель на следующий день. Никаких контрастных ассоциаций не возникает?).
Для начала (а как же иначе!) пошла в ход родимая водочка с сальцом, колбаской и черным хлебушком, благо ума не сдавать сии ценности в багаж хватило. Местом проведения мероприятия стихийно были выбраны апартаменты Олега, позже это стало нашей хорошей традицией, ибо дегустация местных шедевров вискиделов производилась не менее двух-трех раз в неделю на протяжении всего периода исполнения трудовых заданий. Видимо, подспудно, в подсознании, мы таким образом пытались истребить комплекс недоступности сего в родном отечестве. Я даже выродил фразу: «Когда еще можно будет напиться виски так, чтобы из ушей текло». Это-то и стало концентрированным выражением внутренней сути обозначившейся тенденции.
Надо заметить, что результатом таких посиделок как правило было несколько пустых бутылок из-под скотча (scotch - виски), которые из чувства природной стыдливости и врожденной чистоплотности аккуратно и тайно выбрасывались за пределами места проживания, а также прожженное одеяло (ну, это дело рук курцов — Командира и Олега), и сей нелицеприятный факт дал чрезвычайно питательную почву для ехидного подначивания и вариаций на тему страшилок финансово-правового свойства.
На следующий день с утра пораньше нас доставили на место нашей будущей трудовой славы. Название типично шотландское – Inverkeithing (Инверкизинг – примерно так по-русски). История сего промышленного объекта уходит вглубь 20-х годов ХХ века, когда там начали разделывать военные, а позже и гражданские, корабли на металл. В наше время это все переродилось в огульную переработку металлоотбросов всякого вида и размера. В основном горы сего добра представляли собой залежи «чемоданов» (спрессованные корпуса легковушек) высотой с трех-пятиэтажный дом. Душа кровью обливалась, глядя на то, что зажравшиеся буржуи отправляют в утиль!
Уяснив маршрут передвижения между терриконами материала для последующего перемалывания, перекинулись в выделенный офис вполне совкового вида с мебелью от прадедушек и прабабушек. Пристроили на стену чертежи и, глубокомысленно взирая на них с высоты собственного индивидуального роста, инженерно-пытливая мысль принялась источать импульсы творчества.
Поскольку из необходимого оборудования нам наши же коллеги при отлете смогли отжалеть только цифровой фотоаппарат и даже без компьютера плюс роуминг на единственный номер, то на фоне супервайзеров-немцев с их ноутбуками и мобилами у каждого, мы смотрелись в лучшем случае как очень бедные родственники. Обидно было чрезвычайно. Но мы всё-таки не пальцем пиханные, посему обеспечить мало-мальски приемлемый уровень сподобились.
Будни ворвались в нашу жизнь беспощадной рутиной и беспрерывной беготней, руганью и дружескими перебранками, согласованиями и нестыковками, безобидными шутками и агрессивной ненавистью.
График отправления трудовой повинности нами был почти полностью инкорпорирован в местные порядки, ибо без технической поддержки начинания со стороны хозяйствующего субъекта все потуги однозначно олицетворяли тупиковую ветвь развития. На нужды самоудовлетворения были оставлены воскресенья.
Следует отметить, что трудовым энтузиазмом мы были заражены в достаточной степени, чтобы выстоять до конца как можно более эффективно. Иными словами, мы готовы были делать дело активно и без перерывов, но не тут-то было.
В конце каждого часа над scrap yard'ом (свалка металлолома) раздавалась сирена, после чего был слышан усердный топот и учащенное дыхание табуна рабочего персонала, несущегося в стойло. Мы это называли приходом «на молитву», поскольку всё напоминало некое священнодейство: примчавшись в помещение сразу за дверями нашего офиса, публика немедленно начинала потрошить собственные весьма объемные продуктовые заначки. Позже мы поняли, что это национальная черта — жуют все и всегда, независимо от места, времени, наличия или отсутствия гудка. Такой вот прожорливый народец. И надо отдать должное, дамы у них весьма в теле, так что даже наши пышки в сравнении с ними выглядят дюймовочками.
Но вот трудовой порыв в них явно отсутствовал, и поэтому временами нас одолевала чесотка верхних конечностей, спровоцированная педагогическим зудом.
В сложившейся творческой атмосфере яркими пятнами выделялись некоторые личности. Самым застолбленным в памяти остался незабвенный наш шеф-супервайзер Людвищ (произношение иронично-нарочитое) (Ludwig), типичный детина-ариец с квадратным подбородком, ростом в районе 1,90 м и очками, за которыми сидели круглые глазки с выражением, характерным для обстоятельств напряжения мышц прямой кишки в процессе изгнания шлаков из организма на волю. А его неподражаемое и неповторимое «йе-е-э-э-а», начинаемое в нижнем регистре звукового диапазона с плавным переходом к верхним нотам! Просто песня! Впрочем, весьма правдоподобно его копировал Олег, чем мы временами и развлекались от души.
Но еще больший восторг у нас вызывала реакция Людвища на дежурную страшилку Командира, что, мол, придется приехать в Минск на сборку, ибо никто лучше с железом не управится. Надо было видеть вытягивающееся и без того не круглое лицо бедного арийца и слышать стенания типа «fucking Minsk». Чего он так боялся? Ранимые и непосредственные они, как дети малые: верят всему, что им на уши вешают.
Другим ярким источником фонтанирующей энергии был конечно Джеймс (James), главарь местной команды работяг, подвизавшихся сразу и на разборке нами закупленного старого, и на возведении новоприобретенного для тамошних нужд металломолотильного комплекса.
Искреннее восхищение у него вызывали лингвистические способности и навыки вашего покорного слуги. По его признанию, раньше столь грамотного государственного языка своей страны в иностранном исполнении слышать ему не приходилось. Лестно, но что было более существенным в той ситуации, так это то, что сам он более внимательно стал относиться к собственной артикуляции. Видимо, боялся показаться менее обремененным знаниями в этой области. Но жадностью наш друг Джеймс не страдал и однажды презентовал целую упаковку «Glenlivet» (достойный вискарь!), часть которой интернационально усугубили прямо на рабочем месте, внеся посильный вклад в дело укрепления дружбы народов во всем мире.
Не обошлось и без курьезов, когда и он, да и все остальные, нас называли Рашен (Russian — русский), а страну писали «Russia» вместо «Belarus». На все попытки объяснить разницу, упрямый скотт отмахивался стандартно: мол в прошлые времена на карте всё это было обозначено красным цветом, вот и теперь им всё едино. Пришлось преподать урок политической географии. Благо пример, идеально вписывавшийся в предмет недопонимания, лежал, что называется, на поверхности. Всё дело в том, что скотты — народ с весьма развитым чувством национальной самоидентичности (нам бы так!), и на вопрос, как бы сам Джеймс отнесся к тому, если бы я его назвал англичанином, он реагировал бурно-отрицательно. Что для нас, белорусов, аналогичное смешение со «старшим братом» категорически неприемлемо, долго втолковывать после такого примера не понадобилось. Мысленно я себе аплодировал за столь удачно найденное сопоставление. Будь то совковое время, смело можно было бы ставить жирный плюсик в графе политического просвещения аборигенов дикого Запада. Впредь понятийной путаницы больше не возникало.
Третьим представителем плеяды замечательных людей отдельно представленного предприятия был, естественно, Глен Данн (Glen Dunn), хитрющий менеджер свалки с признаками азиатско-тихоокеанско-индийского происхождения на лице, предпочитавший общаться с техобслугой своей фирмы краткими междометиями и жестами, чем сильно смахивал на истинного арийца с нордическим характером, доводящего руководящие инструкции до плебеев. Забавно однако.
Впрягшись в воз организационно-производственных проблем, начали понемногу разгребаться, отправляя транспорты в Синеокую. Как-то весьма натурально случилось, что погрузочные работы были ненавязчиво переложены на наши нехрупкие плечи, так что пришлось овладевать смежной профессией грузчика параллельно с чисто умственными изысками.
Транспорт на наши нужды поставлялся нашими ближайшими соседями и собратьями по канувшей в историю общей державе литовцами, и это обстоятельство возблагоприятствовало активации речевой коммуникации на языке недавних моих соотечественников. Наверно подчеркивать, что это явилось весьма положительным мотивом установления более доверительной атмосферы в международном общении бывших представителей почившей в бозе евроазиатской империи, не надо. Ну, и я всколыхнул нужные извилины по полной программе, попутно отточив канализированный лингвистический багаж.
Но вернемся к прозе бытия индустриальных будней, в которых находилось место и происшествиям трагикомического свойства, к счастью, закончившихся без существенного ущерба для фигурантов.
Так, во время одной из погрузок я, зацепившись протектором сапога ноги, незадолго до этого слегка поврежденной в неудачном прыжке и из-за этого плохо функционировавшей, за последнюю ступеньку кузова фуры, с сочным шмяком протестировал крепость бетонного покрытия на площадке, при этом зачарованно просозерцав яркий поток пыхнувших из глаз искр и звездочек на любой взыскательный вкус и выбор. Аудиоэффект получился даже более насыщенным после того, как пластмассовая каска с моей головы, выписывая беспорядочные кульбиты и пируэты, протарахтела по тому же бетону и остановила свой бег в нескольких метрах от моего тела, смачно впечатавшегося в жижу грязи под собой. Видимо, волна, образовавшаяся от резкого перемещения воздушных масс, вызванного скоростными параметрами падавшего объекта, достигла ушей водилы, потому что он резво выпрыгнул из кабины с сочувствующе-озабоченным выражением на лице. Но всё обошлось без последствий, разве что пришлось устроить постирушки.
Другое происшествие подобной серии дотянулось корявыми щупальцами до руки Олега, уснастив ее приличного вида и размера гематомой в сопровождении достаточно болезненных ощущений. А ты не суй, куда не надо! Ну, вот так, нежно придерживая собственную конечность другой, избежавшей участи первой, он пешком отправился в обратный путь до лежбища, благо идти было недалеко. Мы же к концу дня, обзаведясь народными обезболивающе-тонизирующими препаратами для внутреннего приема, ворвались в покои травмированного соратника с радостным воплем, что прибыла скорая с доктором Айболитом. Вот только белых халатов под рукой не оказалось. Зато лекарство пришлось впору и по нутру: к традиционному выходу на вечерний прием пищи пациент выглядел вполне здоровым. Вывод: всему основа — искреннее участие посильным делом в процессе реабилитации страждущего.
Примерно в таком вот антураже строилась наша бизнес-деятельность в стране скоттов.
Но человек не может полностью ощущать прелесть существования без перемены вида деятельности или места осуществления этой деятельности.
И, как писалось выше, на личные потребности у нас в запасе были только воскресенья, то и загрузить себя новыми впечатлениями и заодно попутно разгрузить организмы от негативных накоплений стрессов за предшествовавшие дни мы отправлялись в Эдинбург.
Передвигались на поезде, всего минут двадцать езды. Уже в самом начале поездки открывалась величественная панорама окрестностей с высоты того самого железнодорожного моста. Временами появлялось ощущение полета, — так непривычно высоко находилась траектория перемещения.
Начало освоения городских территорий было положено с посещения Edinburgh Castle (Эдинбургский замок), сооружения средневековых архитекторов на вершине скалы. Место замечательное во всех отношениях, заслуживающее всенепременнейшего внимания праздношатающихся.
Позднее начались и набеги на торговые точки с целью выборочного завладения материальными ценностями, в изобилии представленными на каждом шагу.
Вот тогда-то и довелось в самом ближайшем приближении рассмотреть мужиков в юбках, хотя количество оных особей в пику общепринятому мнению на улицах гораздо меньше, чем fat bottomed girls (толстозадые девицы) в штанах, из верхнего среза которых отнюдь не аппетитные женские телеса выпирают, что твоя дурная квашня. Чаще всего окильтованных менов можно было наблюдать за углубленно-созерцательным тисканием приспособлений на бурдюке с трубками-дудками; предмет же сей издревле называется волынкой. Волынить у них получалось виртуозно, только вот специфичность звучания в приложении к пространству и времени относительно одного отдельно взятого индивида провоцировала ощущение легкой интоксикации по истечении некоего периода внимания.
Интересовали нас не только образцы национально-ориентированной духовности, но также и общемужские ценности, всплеск спроса на которые произошел после приобретения членом №3 нашего споенного коллектива дешевого DVD-шника на распродаже. Поскольку язык местного населения ему давался (вернее, не давался) с огромным напряжением мышц гортани и сопутствующих органов, включая слуховой аппарат, то и планировавшиеся финансовые издержки на диск с движущимися картинками в словесном обрамлении, осмысление которого требовало бы специальной подготовки, №3 решил перенести на видеопродукцию со звуковым рядом сопровождения, имевшего мало общего с членораздельной речью, зато предусмотренные при этом недвусмысленные аудиоизвержения вполне направленно формировали бы психоэмоциональную внутреннюю атмосферу восприятия визуальных образов специфического содержания. Переспав с данной идеей и приучив к ней собственное нутро, Олег бескомпромиссно предложил посетить секс-шоп для отбора достойного образца продукции. И во время очередной вылазки мы-таки решились на отчаянный шаг, робко, но с видом прожженных знатоков, внедрились в вожделенное заведение. Откровенно, меня лично разочаровал наличный ассортимент, имевший в своем основном составе разнообразие фаллосов различного размера и вида. Продукция же для глаз и нижепоясных ощущений оказалась в ценовом сегменте, значительно превышавшем уровень бюджетного финансирования, отпущенного на эти цели. В общем, в конечном итоге, Олежке пришлось довольствоваться чувством первообладателя технического новшества, дававшего ему внутреннее основание для ощущения превосходства над нами.
Но данный эпизод скорее относится к разряду экзотических. Куда более привычными бывали шоп-туры за булькающей отрадой. И надо было видеть Олега с Васей во время одного из заходов в магазинчик, в котором на всеобщее обозрение были выставлены здоровенные колбы с самогоном (таким же мутным, бе-е-е) и еще каким-то содержимым. Их умильные лица светились тем тихим особенным внутренним светом, который присущ личностям глубоким, цельным, находящимся в полной гармонии с предметом созерцания. Флюиды притяжения, казалось, обретали зримые очертания. Но идиллию пришлось брутально разрушить и вытягивать друзей чуть ли не за руки, поскольку гипнотическое воздействие было столь ощутимо, что почти материально проступало в их отсутствовавших взглядах. Возврат к действительности потребовал некоторого времени, после чего способность к дальнейшему движению по городу была восстановлена.
В другой раз, уже почти накануне отлета, мы изрядно опустошили полки еще одного торгового заведения на предмет приобретения сосудов с зеленым змием. Количество взятого в два раздельных подхода сразу явилось причиной проявленного горячего интереса к столь неординарным покупателям со стороны мерчендайзера, полюбопытствовавшего на тему страны происхождения и цели пребывания весьма нетипичной для тех мест братии. А что, разве не видно, что мы белорусы с бизнесом тут подкатили? Эка, неук каков! Солидных клиентов по запаху чуять надо (а запах был, будьте уверены!)! Зато через пять минут после знакомства частный собственник уже повторял вполголоса: «Belarus, Belarus…». В общем, след с памятью о себе оставили, надеюсь, заметный.
Кроме профессиональной занятости и бездумного шатания по Эдинбургу в запасе имелись еще и вечера, тихие, неспешные и по-своему полные очарования провинциальной тишины и почти что деревенского умиротворения.
Традиционно прогулки по местечку совершались после ужина в различных комбинированных составах — от всех четверых до двоих особенных любителей пеших прогулок по вылизанным закоулкам в темноте. Таковыми аматорами были я и Олег, и бог знает, сколько километров мы намотали за всё время, облазив, кажется, каждый угол поселения.
И улочки, и дома, и территории с газонами вокруг выглядят просто ненатуральными от чистоты и ухоженности. В домах окна не зашториваются, не закрываются жалюзи, свет горит во всех помещениях, а вот хозяев почти никогда не было видно. Каждый дом — как на выставке, правда, глазеть там и некому, кроме разве залетных форинеров типа нас.
Местный контингент передвигается на собственных авто и заглядывать в окна ему некогда. С высоты же автомобильного моста, на который нас пару раз заносило от любопытства, вся местность вообще выглядела как детский конструктор Lego. Вот только сами прогулки по мосту были не лишены некоторого экстрима: мост подвесной, и полотно от движения транспорта «ходит» под ногами, а вкупе с порывами ветра весь кайф получался более осмысленным и прочувствованным в результате легкого прихода избыточного адреналина.
Так продолжалось до тех пор, пока неумолимая логика развития событий не вырвала из наших рядов электрика Васю, которому вышел срок, и лежал ему путь на Восток. Потеря вызвала в наших сметенных душах приступ жгучей зависти и острой ностальгии, и в день отлета безвременно покинувшего нас друга мы с тоской поднимали к небу свои лица, провожая каждый самолет, шепча дрожащими губами: «Вася полетел…».
Но вскоре наступил и наш черед.
На славу отметив окончание бизнес-тура, не выспавшиеся, с опухшими ликами ярко-багрового вспотевшего оттенка (хоть прикуривай!), рано по утру, обвешавшись трофеями и еле разминувшись в пеналах коридоров места проживания, вместились в поданный экипаж и отправились в аэропорт.
Единственное, но серьезное непредвиденное обстоятельство, чуть было не поставившее наш отлет под вопрос и, тем не менее, изрядно омрачившее приподнятую эйфорию убытия, царившую в наших немногочисленных рядах, выплыло наружу в самый неподходящий момент начала регистрации на рейс. Поскольку реальная дата прощания с красотами и достопримечательностями Эдинбургщины отличалась от проставленной в билетах на две недели, то попасть в список счастливцев до Лондона можно было только при условии денежной компенсации разности в адрес Британских Авиапутей (British Airways) за предоставленное снисхождение. Даже будучи готовыми к такому повороту событий заранее, озвученная цифирь больно ударила нас по самому чувствительному месту на теле — кошельку, параллельно двинув по амбиции неумолимым и неотвратимым тараном отравленного алкогольными испарениями омутненного сознания. Надо было видеть мою физиономию и слышать интонацию вопроса: «Ninety pounds?!! (Девяносто фунтов?!!)». Прозвучало это равнозначно воплю самца семейства кошачих, наступившего себе на интимные места. В подтексте и в смысловом приближении к великому и могучему сие однозначно интерпретировалось бы как непечатные фразеологизмы.
Feedback (обратная связь) последовала вполне адекватная для общества развитого потребительства: извинения за неудобства, открытая улыбчивость и хорошо отрепетированное сожаление по поводу столь неожиданного поворота событий.
Но возмущение пришлось сменить на трезвый расчет, дабы не свести к нулю равные с другими претендентами шансы. Все остальные процедуры были преодолены без эксцессов, что несомненно способствовало восстановлению пошатнувшегося психоэмоционального баланса в организме.
В Лондоне перекантовались в пресловутом Гатвике, дождались, сердешные, своего звездного часа, всунулись в утробу Боинга от Белавиа, приветствованные угрюмо-сосредоточенными пристальными взглядами персонала, контрастировавшими на фоне ставшего как-то привычным дружелюбия принимавшей нас страны.
Далее все пошло по хорошо устаканившемуся расписанию, и перелет был сдобрен изрядной порцией хорошего национального напитка страны Шотландии, аромат которого раздразнил не один нос вокруг наших кресел, что легко определялось по ерзанию и принюхиванию соседей.
А в конце перелета нас яростно готовилась принять в объятия истосковавшаяся по своим блудным сыновьям непревзойденная по изощренности входного контроля родимая сторона.
Александр НЕГРЕЕВ,
Минск, июль 2005 года
v. 1.01 |
Опубликовал superadmin
06.12.2009 14:17 ·
0 комментариев ·
19370 прочтений ·
|
|
|
Комментарии
|
|
Нет комментариев
|
|
|
Добавить комментарий
|
|
Пожалуйста, зайдите на сайт для добавления комментария.
|
|
|
|
Гость
|
|
Забыли пароль? Запросите новый
|
|
|
Календарь событий
|
|
|
|
|
Случайный анекдот
|
|
Это раньше Отелло спрашивал: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?!» А теперь он просто вскрывает почту, аську и телефон Дездемоны и без вопросов знает, когда и на кого она молилась.
|
|
|
|
Афоризм
|
|
| Когда человек становится богатым или знаменитым, с ним приходится знакомиться заново. |
|
|
Counter
|
|
|
|
|
|
ГЛАВНАЯ
СКАЧИВАНИЕ
Навигация
Фотоальбомы
Библиотека
Download
Выпускники
Сотрудничество
О сайте
